Студенческие годы (продол. № 3)

   6  декабря 1949  года я проводил Асю на ее производственную практику в город металлургов – Макеевку. Ася училась на экономиста в области металлургии. Она училась с интересом. У нас всегда были темы для разговоров. Она мне рассказывала что-нибудь из области металлургии, я ей из области авиации, о прочитанных книгах. Интерес к общению был главной доминантой наших отношений. И как грустно смотреть на современную молодежь, которой не о чем говорить друг с другом. Среди них появилась даже какая-то жаргонная речь, которая не всегда понятна. Убогость знаний и мышления теперь заменено сексуальными отношениями между парнями и девушками. И это проповедуется всеми средствами массовой информации.

В декабре 1949  года отмечали 70-летие И.В. Сталина. Я не помню большой помпезности на этом событии. Но приезжали гости из многих стран с подарками. Сталин все их передал в музеи. Советский народ с большим уважением относились к своему признанному, а не навязанному кем-то, вождю. И никто не думал, что это какой-то культ личности. Это был руководитель Советского народа, под руководством которого наш народ одерживал победы и в войнах и в подъеме и развитии нашего народного хозяйства. При правлении Сталина цены на продукты и товары первой необходимости начали каждый год снижаться на 10-20  и более процентов. Жизнь с каждым годом неуклонно повышалась. Вся страна была охвачена стройками заводов, фабрик, институтов и жилья для тружеников, которое выдавалось каждому бесплатно. Даже в голову никому не могло придти о какой-то плате при получении квартиры. Плата за жилье была мизерной, что-то около 3%  от всех расходов на содержание жилья. Плата за электроэнергию также была мизерной и составляла 4  копейки за киловатт. Вполне доступен был транспорт. Поэтому перемещение народов с места на место увеличилось. Люди свободно могли поехать в любое место страны, в любые республики Советского Союза и там найти и работу, и бесплатное жилье, и школы для обучения своих детей. Люди с энтузиазмом трудились. Все жизненные невзгоды понимались, как временные, проходящие. Жили не богато, но условия жизни с каждым годом улучшались. У всех было надежное будущее. Надежное будущее было и у молодежи, подрастающего поколения и тем более у детей, которым государство создавало все условия для интеллектуального, творческого и физического развития.

     В январе 1950 года начались экзамены. Но к этому времени я уже сдал политэкономию, 7  зачетов, защитил курсовой проект. Схода сдал экзамен профессору Квасникову по теории авиационных двигателей (ТАД). Он считался самым трудным предметом на 4-м курсе. Я готовился к нему 6  дней по 10  часов. Потом сдал экзамен по газовой динамике профессору, доктору технических наук, лауреату Сталинской премии (как и Квасников)  Абрамовичу. Сдал экзамен по резанию металлов. Я успешно сдал все за 7-й семестр. По-видимому, сказалась спокойная обстановка у тети Иры. Да и я стал уже настоящим студентом и смелее разговаривал с профессорами. Результаты были значительно лучше, чем были раньше.

От Аси получил письмо из Макеевки. Она довольна практикой. Но мне попало за то, что ей еще не написал. Она сообщила мне, что ее и ее подружку Нину хотят оставить в резерве высшего образования в Москве. Но это не осуществилось.

     Виктор и Вера пишут, что дома все в порядке. Мама и папа работают вместе

    Прочитал книгу латышского писателя Виллиса Лациса «Сын рыбака», в которой рассказывается о трудной жизни в старой капиталистической Латвии. Как трудно было бороться со всеми ужасами старых обычаев и устоев рыбаков, бороться против лжи, подлости и тупости людей даже такой сильной натуре, как Оскар. Оскар мне понравился как сильная натура, честная, прямая натура, искренний, чистый, душевный человек. Он не заботился о своем благополучии, работал как вол. Это было зарождение новой силы, которой суждено сломать старое и строить новое.

     На общественной работе я встретился с аспирантом Павлом, Павлом Васильевичем Ореховым. Он был членом комитета ВЛКСМ МАИ. Как член комитета он отвечал за работу инструкторов и пропагандистов МАИ, работающих на предприятиях Ленинградского района Москвы. Между нами установились очень теплые товарищеские отношения. Теперь учеба и общественная работа мирно сочетались в спокойной обстановке.

     Теперь я с удовольствием ходил в кинотеатры. Смотрел кинофильмы «Падение Берлина», «Спортивная слава»  и др. Приезжала Ася, но меня не застала дома. Я в это время был в Пищевом институте. Он находился почти напротив МАИ по Волоколамскому шоссе. Там РК ВЛКСМ проводил совещание пропагандистов. Тете Ире Ася понравилась. Ася только что вернулась из Макеевки, где закончилась ее производственная практика. Она велела мне приехать.

     Я стал делать зарядку по утрам и даже обтираться мокрым полотенцем. После такой процедуры я чувствовал себя хорошо и бодро. Меня сейчас беспокоила проблема:  на какое отделение я попаду – на отделение ВРД (воздушно-реактивных двигателей)  или поршневиков. Я очень хотел попасть в отделение ВРД.

     В конце января я попал действительно к «теще на блины». Наталья Борисовна встретила меня блинами. Потом она напекла вкусных лепешек. Разговоров у нас всегда было много. Повозились с Вадимом. С Асей читали книгу Попова «Сталь и шлак». А потом ездили с Асей в театр имени Вахтангова и смотрели пьесу «Великий государь»  Савельева (кажется). Пьеса очень сильная. Артисты играют замечательно. Особенно мне понравился Иван Грозный. Сильный характер, умный, хитрый, дальновидный, жестокий, который может снести личное оскорбление ради спасения Руси. И театр нам понравился.

     Приходил ко мне Зямка (Зиновий Ерманёнок), Он учился в институте стали. Потом пошли к нему. А он жил с матерью и сестрой в школе, которая стояла напротив дома, где я раньше жил у Клавдии Михайловны. Зямка попрежнему влюблен в Люсю Кузнецову. Стали играть в карты. Меня научили играть в «501», я все время проигрывал. Надо мной подшучивали и говорили, что кому не везет в карты, тому везет в любви. Я на это был согласен.

Якутяне стали встречаться реже. Некоторые разъехались по разным причинам. Лана Соколова уехала обратно в Якутск. Она не смогла учиться в школе Гнесиных. Ей нужен был рояль, а у родных, у которых она жила, его не было. В школе у неё почему-то не получались тренировки. Так Лана не стала профессиональной певицей и музыкантшей. С Ланой мы познакомились в пионерском лагере в Якутске, где мы работали пионервожатыми.

     Когда приезжала ко мне Ася, то мои любопытные соседушки по дому, находили причины забежать к тете Ире. А на самом деле их интересовала Ася. Мы играли с Асей в «балду». А соседка Полина Макарова, как только Ася отвернется, показывала мне одобряющие знаки. Потом прибегала Юля, жена милиционера с той же целью. Юле было лет 20. Так что мы с Асей были под пристальным наблюдением «заинтересованных лиц»  в доме.

     Юля частенько забегала к тете Ире за чем-нибудь. Однажды она зашла без тети Иры якобы за хлебом. Я дал ей хлеба, и о чем-то разболтались. Вдруг дверь резко открылась и врывается ее муж, хватает ее и выталкивает за двери. Она убежала и он за ней. После этого она перестала ходить. Но сегодня она все же пришла из-за Аси. Со всеми соседями у меня были очень хорошие отношения. Там жил простой работящий люд.

    6  февраля 1950  года я узнал, что зачислен на отделение ВРД. Я был на верху блаженства. Моя мечта снова осуществилась. Значит, я буду специалистом по воздушно-реактивным двигателям самолетов. Но у нас на факультете была еще и третья специальность. Это была группа ЖРД – жидкостные ракетные двигатели. В эту группу отобрали очень мало студентов. С ЖРД в то время еще не летали, а с ВРД – уже летают. Мы много тогда не знали, хотя учились в МАИ, и у нас был секретный первый отдел, и мы имели все допуск к секретной информации.

После распределения нас по отделениям, нам стали читать лекции по специальным предметам. Стало еще больше интересно учиться. Профессор Иноземцев Н.В. читал нам интересные лекции по спец. курсу РД. Иноземцев Н.В. был директором МАИ и одним из первых лауреатов Сталинской премии за разработки в области реактивных двигателей. Одновременно с ним звание лауреата Сталинской премии были присвоены Холщевникову, который читал нам курс «Лопаточные машины». Он никогда не улыбался. Когда мы сдавали ему экзамен, то по его лицу нельзя было понять, правильно ли ты говоришь, или порешь несусветную чепуху. Ведь экзамены-то были в основном на сообразительность. На лекциях он очень мало говорил. Он все математические выкладки безошибочно писал на доске мелом. Иногда даже вместо слов он показывал молча рукой, какое выражение подставляется в другое и что из этого получается. Он даже не нашел слов, когда староста курса вышел его поздравить с присвоением ему звания лауреата Сталинской премии, он пожал старости руку, махнул головой нам, повернулся и начал писать на доске.

  Лауреатом Сталинской премии стал и наш декан Лев Богданович Евангулов. Он ходил с палочкой. Говорили, что его покалечили басмачи в Гражданской войне. Я нормально сдал все экзамены и зачеты за 4  и 5  курсы. Производственную практику проходил на авиационных двигательных заводах №  45  и 500.

     В свободное время я даже пытался рисовать. Однажды я срисовал себя с фотографии. Говорили, кто видел, что похож на оригинал. Мне хотелось домой несмотря ни на что. Особенно я скучал по братишке и сестренке. Виктор пишет, что уже в комсомол собирается вступать. Мама сообщала, что Виктор Сучков под новый год женился на Аде. Я желал им счастья и любви. За плавание по Северному морскому пути он награжден медалью «За трудовую доблесть». Молодец!  Хорошее начало трудовой деятельности.

     После 5-го курса нас направили в военные лагеря в Белоруссию на аэродром штурмовой авиации под небольшим городом Лунинец. Нас одели в военную форму с черными погонами строителей для «конспирации». Мы жили в палатках. 5-и километрах от аэродрома. Там нас прикрепили к механикам самолетов. Я попал к механику самолета командира полка. Командир летал редко. Механик у него был самый лучший. Делать было нечего. Такое же положение было у ребят, которые попали на самолеты заместителей командира полка. Поэтому мы сгруппировались и разместились на лавочках, где производился разбор полетов. Эти лавочки находились в углублении небольшого холма, видимо насыпного для прикрытия места разборов полётов. Травили анекдоты и т.д. На скамеечках можно было и полежать.

    Однажды, лежа на скамеечках и смотря в небо, мы заметили, что там появились не «наши»  самолеты. В то время летчики летали много. Хватало и горючего и техники, чтобы авиацию держать в полной боевой готовности. Мы не придали большого значения пролету «чужих»  самолетов и продолжали лежать на лавочках. Наш угол обзора местности из ниши холмика был не очень велик. Неожиданно перед нашей лежанкой появилась группа офицеров и генералов. Мы, конечно, вскочили, вытянулись по стойке смирно. Мы заметили, что генералы и офицеры нам «откозыряли»  и быстро прошли. После этого мы начали свой разбор «полета». Мы чувствовали, что сделали что-то не так. Потом поняли, мы стояли по всей форме в пилотках и не отдали честь генералам и офицерам, а они нам отдали честь. На следующий день нас сняли с «наших»  самолетов и направили снимать двигатель с какого-то списанного самолета.

Погода была отличная. У нас была строевая подготовка, тактические учения, изучение материальной части поршневого двигателя. Тогда еще на штурмовиках стояли поршневые двигатели. Кормили нас хорошо. Лагерь охранялся круглосуточно постами. Я тоже стоял ночью на посту. Нас предупреждали, что в этих местах могут быть белорусские националисты. Возможно их нападение на наш лагерь. В город Лунинец нас отпускали только группой. Мы ходили туда на танцы. На этом моя служба в Армии закончилась

     Перед 7  ноября 1951  года нам присвоили звания младших лейтенантов-инженеров авиации по 172  ВУС. Военное дело преподавали нам в институте генералы и полковники. Особенно нам нравился старенький авиационный генерал, про которого говорили, что в годы Гражданской войны, он летал еще на «Фарманах». Его слабое место было – атомная бомба. Мы часто своими вопросами по атомным бомбам уводили его от темы занятий. Эта тема была и в то время очень злободневной. А вот генерала Некрасова ничем нельзя было увести от темы занятий. Он вел у нас занятия по тактике. Так я стал офицером запаса Советской Армии.

      Наступил 6-й год учебы в МАИ. Сначала нам полагалось пройти преддипломную практику на производстве. Там мы должны были собрать необходимый материал и определить тему диплома. Таким образом, демократично учитывалось мнение и желание дипломника.

     Я в составе 11  студентов-дипломников был направлен в Конструкторское бюро А.Н. Туполева. Самого именитого авиационного Генерального конструктора боевой и пассажирской авиационной техники. Его бомбардировщики бомбили фашистов на всех фронтах. Они доставали их и в самом логове фашистов – в Германии, в Берлине. На самолете АНТ-25  Чкалов, Байдуков и Беляков пролетели через Северный полюс в Америку. Наши славные женщины Раскова, Гризадубова и Осипенко совершили беспосадочный перелет от Москвы до Дальнего Востока. Пассажиры летали на туполевских самолетах. Но на всех его самолетах стояли поршневые двигатели. Теперь Туполевское КБ работало над самолётом с воздушно-реактивным двигателем. Задание Советского Правительства срочное и важное для страны. Нас направили туда на прорыв. Так мы оказались в двигательном отделе Конструкторского бюро А.Н. Туполева. На новый самолет ставился воздушно-реактивный двигатель, разработанный в Конструкторском бюро Генерального Конструктора авиационных двигателей Кузнецова. Начальником двигательного отдела КБ был спортсмен-гонщик на автомобилях. В отделе говорили, что к нему в автомобиль никто не садился, потому что боялись. Когда он выезжал на трассу, он превращался в гонщика. КБ было недалеко от метро «Бауманская». Работники отдела размещались в большом зале. Коллектив отдела был большой. Люди стояли, сидели за кульманами, что-то чертили, считали и куда-то бегали. Нам также каждому выделили рабочее место и дали конкретную работу. Мне дали разрабатывать масляную систему для двигателя. Теперь и мы считали, чертили и бегали в большое помещение, где на полу размещался чертеж будущего самолета в натуральную величину.

     Так мы проработали там сентябрь, октябрь, ноябрь. О наших дипломах ни каких разговоров не было. Мы начали волноваться. Потом нам сказали, что нам дадут три дня в неделю для работы над дипломом. Но мы продолжали работать по-прежнему.

Пошел уже январь 1952  года. Нам стали говорить, что вот то, что вы сделаете, нам зачтут за диплом и оставят в этом КБ. В наших рядах произошел раскол. Москвичи, конечно, ухватились за это предложение. А нам, пролетариям, которым в Москве терять было нечего, это предложение не подходило. У нас квартир в Москве не было. Нас звали к себе и представители КБ Кузнецова в город Куйбышев, где расположено это КБ. Нам рассказывали о прекрасных условиях работы там. Там все могут ходить обедать домой. Для этого обеденный перерыв там продолжается два часа. Лес и Волга рядом. Только требуется наше согласие и их руководство сделает все возможное, чтобы нас распределили к ним в КБ. Но пятерых патриотов-двигателистов и это не соблазнило. Мы не думали, где мы будем работать потом. Нам хотелось сделать диплом по настоящему реактивному двигателю. Нас всех вызвал к себе в кабинет знаменитый еще с дореволюционных времен конструктор самолетов Архангельский, заместитель Туполева. Он попытался уговорить нас. Но уговорил только москвичей, а нас пятерых отпустил вернуться в институт.

     Где-то во второй половине января 1952  года мы вернулись в институт. Ребята уже почти заканчивали работу над дипломами, а у нас и темы-то еще не было. Для нас даже места в дипломных комнатах не нашлось. Нам пятерым отгородили в конце коридора небольшое помещение на 4-м этаже Моторного корпуса, Поставили там пять кульманов и мы начали работать в тяжелом режиме по 12  часов без выходных дней.

     Да и тема у меня была не легкая. Я должен был спроектировать ВРД с осевым компрессором на 10  тонн. Таких двигателей с такой тягой в то время еще не было. Специальное задание:  пусковое устройство ВРД. Я разработал тепловые, прочностные, технологические и экономические расчеты. Вычертил продольный разрез двигателя на 26  склеенных листах формата 814  на 576. Кроме того, у меня было вычерчено на нескольких листах различные графики, представляющие расчеты в наглядном виде. Представлен технологический процесс обработки некоторых деталей.

     В спец. части я разработал конструкцию порохового пускового устройства ВРД. Ко мне приезжал с завода № 500  специалист и интересовался моей спец. частью. Он предложил мне провести экспериментальную проверку такого устройства. Но это должно было оттянуть сроки защиты дипломного проекта. Это не входило в мои интересы. Мой консультант заболел. Я все оформил в пояснительную записку диплома, в которой оказалось 150  страниц. Ребята тоже закончили свои работы над дипломами.

     9  апреля 1952  года мы все защитили свои дипломы. Я получил оценку хорошо. И так я стал Советским инженером по воздушно-реактивным двигателям. Моя цель была достигнута!  Я ПОБЕДИЛ!  И победил, прежде всего, себя, свою слабость, неверие в свои силы. Я заставил себя преодолеть все трудности, жизненные невзгоды и окончить самый трудный факультет в самом трудном институте по самой новой и трудной специальности. Ведь многие бросили, сбежали из института из-за трудностей. Хотя они имели значительно лучшие условия для учебы. У нас в группе из 30  человек осталось только 18.

Трудно описать ту радость и гордость, какую мы испытывали, когда защитились.

Последние 5  6  курсы у меня прошли сравнительно успешно и в учебе и общественной работе. На институтской конференции в 1951  году меня избрали членом комитета ВЛКСМ института. Был избран в члены комитета ВЛКСМ и Павел Васильевич Орехов. Мы с ним теперь, как члены комитета стали заниматься работой с инструкторами и пропагандистами не только на предприятиях Ленинградского района Москвы, но и в МАИ.

На 5-м курсе меня приняли в кандидаты ВКП(б), а 19  мая 1952 года меня, как успешно защитившего диплом и активного общественника, приняли на факультетском партийном собрании в члены ВКП(б). ГК ВКП(б)  меня утвердил и выдал партийный билет члена ВКП(б). Я вступил в члены ВКП(б), когда во главе Коммунистической партии и Советского государства стоял И.В. Сталин. В то время проходил строгий отбор при приеме в большевистскую партию коммунистов. Студентов принимали, как исключение. Многим желающим вступить в коммунистическую партию говорили:

-  Вот придете на производство, проявите себя, и тогда вступите в члены партии.

Мне коммунисты поверили досрочно и приняли в свои ряды. И теперь стояла передо мной задача:  оправдать их доверие в своей трудовой деятельности. Я уже тогда был убежден в том, что и трудовую деятельность я буду совмещать с общественной деятельностью. Это было мое кредо как коммуниста-большевика.

  Май 1952  года стал знаменательным в моей жизни. К 1-му Маю приехала Ася из Ижевска, где она отработала два года по распределению. Она приехала ко мне. Погуляли по Москве. 6  мая мы как-то оказались в Ленинском районе Москвы между кинотеатром "Авангард", размещенного в бывшей церкви и Добрынинской площадью. Теперь этого кинотеатра нет:  его снесли. Увидели вывеску «ЗАГС Ленинского района города Москвы». Мы, долго не раздумывая, зашли в эту кантору. Там нам дали какие-то бумаги для заполнения. Мы что-то там написали. Ася решила оставить свою фамилию, и это было демократично принято. Ей показалось, что Санта Костоглод звучит хуже, чем Санта Крупенина. Я не возражал, так как у нас давно уже установились демократические отношения, и решения чаще всего принимались на основе «консенсуса». Мы понимали женитьбу не как процесс передачи друг друга в собственность, а наоборот, как союз свободных людей, взаимоотношения которых определяются высокими нравственными принципами и целью создать крепкую семью для рождения здорового потомства, а не просто для «баловства». Нам сразу выдали Свидетельство о браке. Из этой конторы мы вышли мужем и женой, состоящие в законном браке. Нам не предлагали испытательного срока, не требовали свидетелей. Мы заплатили несколько рублей. Все было очень просто.

     Из Загса мы поехали в Климовск. Там Наталья Борисовна собрала на стол. Пришла Асина подружка Ира. Был Асин брат Вадим. Наталья Борисовна и мы молодожены «закатили пир». Поели, немного выпили винца. И на следующий день молодая жена уехала снова в Ижевск вместо свадебного путешествия и медового месяца.

     Я же остался ждать распределения. Оно состоялось после майских праздников. Проходило оно тоже очень просто. Нас, молоденьких инженериков, по одному вызывали в комнату, где стоял большой стол, накрытый зеленым сукном. По обе стороны стола сидели «покупатели»  инженеров. Во главе сидел декан факультета Лев Богданович Евангулов. Дошла очередь и до меня.

     Я вошел, поздоровался и встал перед столом. Там секретарь что-то обо мне зачитывала. И ничего у меня, не спрашивая, один из «покупателей, мне он показался самым молодым из присутствующих, громко заявил:

     - Давайте его нам.

Я спросил его:

     - А куда это к вам?

Он ответил:

     - На фирму Королева в Подлипки.

     Мы мало, что знали об этой фирме. Точнее сказать ничего не знали, но я согласился сразу же. И «торг»  состоялся.

     Через несколько дней я побывал в Министерстве оборонной промышленности. Там мне дали направление, и я поехал в Подлипки. В Подлипках я пришел к заместителю директора НИИ-88  Ивашникову. Он очень хорошо со мной побеседовал, все расспросил:  кто я, откуда я, что мне надо. Я сказал, что мне надо жилье, так как я женат. Тогда он меня спросил:

     -Вы больше конструктор, или испытатель?

Я ответил, что в данный момент я одинаково конструктор и испытатель. И тогда он мне посоветовал поехать на испытательную станцию в Загорске. Там идет строительство жилья, и я там скорее получу жилье, чем здесь, в Подлипках. Я согласился. Он дал мне в руки пакет с моими документами. Рассказал, как доехать до испытательной станции.

    Я вспомнил, что Загорск я всегда проезжал мимо, когда ездил в Красноярск. Я видел золотые купола Сергиево-Троицкой Лавры, мне всегда хотелось здесь побывать и посмотреть своими глазами на исторический памятник старины. А тут меня посылают туда, куда я хотел съездить только на экскурсию. Я думал, что испытательная станция находится в самом городе. Ивашников мне объяснил, как доехать до испытательной станции. Надо доехать до Загорска на электричке, потом на привокзальной площади сесть на автобус № 5, который довезет до места.

     После 20  мая я поехал в Загорск. Накрапывал дождик. Нашел автобус № 5. Это был голубой автобус ЗИС-5  и ходил-то он, мне казалось, как-то боком. Я забрался на последнее сидение и поехал. В заднее окно все хорошо видно. Проехали Лавру. Потом проехали весь город, а автобус все идет дальше, Проехали деревню Наугольное, деревню Сватково, а автобус все идет дальше. Наконец, свернули с Ярославского шоссе налево и поехали в лес. Дорога от самого Загорска была вымощена булыжником. Доехали до какой-то избушки. Автобус остановился. Меня из автобуса высадили потому, что у меня не было пропуска ехать далее на территорию, которая была огорожена колючей проволокой. Оказывается, поселок огорожен колючей проволокой, и пройти в него можно было только по пропуску. Жители этого поселка каждый уже имел нужный пропуск. Предъявили они свои пропуска прямо в автобусе и поехали дальше. Я остался один. Вошел в избушку. Это оказалось бюро пропусков.

     Из бюро пропусков позвонили в отдел кадров. Там уже знали о прибытии такого специалиста. Мне выписали пропуск. Рассказали, как найти отдел кадров. От проходной шла дорога и тропинка через лес. Никаких строений видно не было. Кругом стоял хороший лес, и дождик продолжал накрапывать

   Я прошел по тропинке, и передо мной оказались несколько деревянных домов. Это были финские небольшие домишки и большие одноэтажные бараки. В одном их финских домиков я нашел отдел кадров. В отделе оказалось три молоденькие девушки. Как потом выяснилось:  две Люды и одна Маша. Начальника отдела кадров на месте не оказалось. Он был на «производстве», как объяснили мне девушки. А где это производство?  Девушки махнули рукой. Но там был сплошной лес. Прошло много времени, а Ласкин Алексей Алексеевич, начальник отдела кадров, не появлялся. Я спросил у девчат:

     - А директора можно найти?

Мне объяснили, что директор, Николай Павлович Полетаев, живет в этом доме.

Дом был напротив. Это был один из трёх каменных домов. Он может быть сейчас на обеде. Я решил пойти к нему домой. Меня встретила приветливая женщина. Я спросил Николая Павловича. Она сказала, что он отдыхает. Я начал извиняться и направился на выход. Она меня остановила и прошла в другую комнату. Через минуту из комнаты вышел высокий, крепкий мужчина в зеленом кителе и хромовых сапогах. Он поздоровался со мной за руку, взял пакет, раскрыл его и просмотрел быстро бумаги. Он спросил меня:

     - Когда собираешься выйти на работу?

Я что-то не быстро ответил. А он тогда сказал сам:

     -Я издам приказ со второго июня. Устраивает?

Я согласился и был доволен, что с работой вопрос тоже решен. Но я совершенно не представлял, куда я попал. Мы с Николаем Павловичем вышли на улицу. Дождика уже не было. Светило ярко солнце. Николай Павлович, также махнул в ту сторону, что и девчата из отдела кадров, и сказал:

- Вот наше предприятие.

Я посмотрел в ту строну, в которую мне показали, и видел хороший лес и еще одну деревянную избушку, которая, как я узнал позже, была проходной таинственного для меня предприятия. Мы распрощались с Николаем Павловичем. Я уехал в Москву до 2  июня. Встретиться с Николаем Павловичем не удалось, так как он был переведен на другое предприятие. Но потом я слышал от работников предприятия хорошие отзывы о нем, как о директоре, так и о человеке.